ПАМЯТИ ВЕЛИКОЙ БЕЛЛЫ АХМАДУЛИНОЙ

[ЛЕОНИД СНЕЖНЫЙ]

Столица России снегами одета
И крепко ударил ноябрьский мороз.
Как ранние звезды, уходят поэты,
Уносят печали несбыточных грез.
Какие стихи прочитать нам хотела, 
Узнать ведь теперь не дано никогда.
Закрыла глаза Ахмадулина Бэлла,
Свои отсчитала судьба ей года.
Писала всегда, не себе для утехи,                                                                                                 Не прятала мысли свои среди строк,
Мы помним, читала стихи в Политехе,
Неся в эту «оттепель» свежий глоток.
И часто боролась до буквы,  до знака,
А в строчках своих никогда не врала!
Презревши всех тех, кто травил Пастернака,
В анналы известных поэтов вошла.
Мы голос ее, удивительный, помним,
Дрожащий, пронзительный, льющийся вверх
И облик мадонны, печальной и скромной
И чистый, простой, заразительный смех…
В потоках судьбы и ярчайшего света
Не видно горящего знака свечи, 
Уходят эпохи великой поэты,
Неся нам кристальные жизни лучи. 

  Леонид Снежный, член Общероссийского союза писателей «Воинское содружество»


 29.11.2010г.

[Смайлик]

Белла Ахмадулина

Бабочка

День октября шестнадцатый столь тёпел,
жара в окне так приторно желта,
что бабочка, усопшая меж стекол,
смерть прервала для краткого житья.

Не страшно ли, не скушно ли? Не зря ли
очнулась ты от участи сестер,
жаднейшая до бренных лакомств яви
средь прочих шоколадниц и сластён?

Из мертвой хватки, из загробной дрёмы
ты рвешься так, что, слух острее будь,
пришлось бы мне, как на аэродроме,
глаза прикрыть и голову пригнуть.

Перстам неотпускающим, незримым
отдав щепотку боли и пыльцы,
пари, предавшись помыслам орлиным,
сверкай и нежься, гибни и прости.

Умру иль нет, но прежде изнурю я
свечу и лоб: пусть выдумают — как
благословлю я xищность жизнелюбья
с добычей жизни в меркнущих зрачках.

Пора! В окне горит огонь-затворник.
Усугубилась складка меж бровей.
Пишу: октябрь, шестнадцатое, вторник —
и Воскресенье бабочки моей.

1979