Трудно поверить, но со дня смерти Мишеля Фуко прошло уже 40 лет. Французский философ и социолог был одним из самых плодовитых и спорных мыслителей своего времени, а сегодня он считается величайшим французским интеллектуалом последних десятилетий, одним из самых цитируемых авторов в области гуманитарных наук.
Практически невозможно понять современный мир культуры, не имея хотя бы поверхностного представления о Мишеле Фуко и его творении. Как и с многими другими очень влиятельными мыслителями, люди часто используют категории мышления Фуко, даже не осознавая этого.
Возьмем, к примеру, понятие дискурса как системы мышления и знания, популяризированное Фуко и используемое сегодня повсеместно — от политологии и изучения литературы до философии науки. Мысль Фуко жива как никогда.
Фуко сегодня является одним из ключевых интеллектуальных авторитетов нашей эпохи, пионером исторических и социальных наук. Он славится тем, что предоставил концептуальные инструменты, с помощью которых можно интерпретировать феномен власти в современных обществах.
Однако французский философ занимался прежде всего тем, что можно было бы назвать, мягко говоря, маргинальными темами, такими как безумие, тюрьма и секс, о которых в то время мало кто осмеливался писать. Именно через изучение явлений исключения и маргинализации Фуко приходил к размышлениям о взаимоотношениях между знанием, властью и контролем над населением в современном обществе. С прогрессом и рационализацией общества власть не исчезает, как некоторые могли бы наивно полагать, нет, власть обезличивается и институционализируется.
Фуко стал одним из мыслителей-символов постмодернизма. Под постмодернизмом принято подразумевать конец абсолютной истины, крах великих систем верований. Можно ли увидеть в этом хоть что-то хорошее? Разве отсутствие того, во что можно верить, не является одним из первых признаков необратимого упадка цивилизации? Вопрос уместен: конечно, человеку и обществу полезно иметь некую определенность, ценности, и другие прекрасные идеалы, в которые можно верить. Но что гарантирует, что эти прекрасные идеалы не могут являться ошибочными? Фуко определяет свое исследование как «археологию знания», историографический поиск истоков эпистемы, то есть системы знаний и идей той или иной эпохи, через анализ «слов и вещей».
Как и многие французские интеллектуалы, Фуко в юности был членом Французской коммунистической партии. Вскоре вышел из нее, разочарованный гнетущим идеологическим климатом и слухами о реальности социализма в Советском Союзе в 1950-х годах. Однако, уйдя от коммунизма, Фуко не вернулся в лоно апологии либерализма и капитализма, как многие другие мыслители времен холодной войны. Структурализм, постструктурализм и постмодернизм являлись жестокой самокритикой капиталистической системы и западной культуры. Способны ли мы, спрашивал Фуко, как общество, участвовать в публичном дискурсе и в то же время быть готовыми к критическому анализу и деконструкции наших позиций и идентичностей? Не случайно феномен постмодернизма зародился вместе с контркультурой 1960-х годов, когда выросло поколение, желавшее порвать отношения со своими родителями, которые привели Европу к самоубийственной трагедии Второй мировой войны.
Размышляя о сущности власти, Фуко объяснил, что настоящая власть в наш «прогрессивный» век действует незаметно, но повсеместно, и осуществляется тонко. Власть — это не различные Байдены, Урсулы фон дер Ляйены, Макроны. Они — всего лишь наемные работники, обслуживающие аморфную и тотальную власть. Концепция безликой власти помогает понять кажущийся парадокс тоталитаризма современного либерализма. Как же либерализм может быть тоталитарным, если он основан на libertas, на свободе? Однако это не противоречие. Либерализм становится тоталитарным, ультралиберальным, когда он пронизывает всю «микрофизику власти» и не оставляет пустых мест, которые могут быть заполнены другими дискурсами.
А что вообще сделать с таким мыслителем, как Фуко, в России? Какое России сегодня дело до того, что думают на Западе, какое России дело до этих ужасных дрейфов современной западной мысли? К черту Запад, к черту Фуко, справедливо могут сказать некоторые. Ведь сейчас в России снова в моде консерватизм и традиционные ценности. После нескольких десятилетий революционного мессианства и попыток изобрести нового человека и ставить начало абсолютной новой эпохи, сегодня в России возрождается религия для укрепления национальной идентичности. Россия вернется к своей истории и все больше и больше будет отличаться от Европы и западного мира. Одно лишь упоминание постмодернизма вызывает отвращение, идея постмодернизма воспринимается довольно путано и карикатурно. Как будто постмодернизм означает только «можно делать все что угодно», «нет никаких правил», «нет никаких моральных законов».
Априорное неприятие Фуко во многом может быть понятной реакцией. Ведь западный мир, несмотря на несомненное экономическое и технологическое превосходство, сохранявшееся на протяжении как минимум двухсот лет, находится в состоянии кризиса, который не могут отрицать даже самые ярые знаменосцы запада. «Мы находимся в начале падения Римской империи», — выражаясь словами Фуко. Образ запада как поздней римской империи сегодня стал настолько распространенным, что стал почти банальным. Однако Фуко — это не симптом упадка Запада, а скорее врач — философ происходил из семьи хирургов, — который клинически наблюдал и диагностировал состояние мира, культуры и власти. В конце концов, это не так уж и плохо, когда люди, веками одержимые непоколебимой уверенностью в своем материальном, культурном и моральном превосходстве, начинают испытывать некоторые сомнения. И нравится это людям или нет, но Европа и Запад и сегодня остаются для многих в России вечным альтер-эго, с которым Россия постоянно сравнивала себя и в котором когда-то даже пыталась найти себя.
Критика Фуко относилась в основном к европейскому капиталистическому обществу. Это всегда забавно, когда какие-то институты власти со временем пытаются присвоить себе наследие мысли своих самых ярых критиков. На ум приходит ницшеанская теология и подобные абсурды — на самом деле очень постмодернистские оксюмороны. Недавно на портале «ЕС против дезинфо» — официальном органе Европейского союза, занимающемся борьбой с «российской дезинформацией», решил писать по каким-то причинам о Фуко тоже, потому что Фуко якобы говорил, что нет правды. Сотрудники «ЕС против дезинфо» очень волновались, ведь они точно знают, что такое правда и что нет, в отличие от французского философа. Обычно они склонны увидеть «российскую дезинформацию» во всем, что ставит под сомнение катехизис Европейского союза или НАТО — истинных непогрешимых церквей нашего времени.
Бунтарь Фуко очень высоко ценил античную добродетель παρρησία, то есть искренность. В статье, посвященной Фуко, «ЕС против Дезинфо» приводит покойного Алексея Навального* в качестве примера такого прекрасного качества. Похоже, это классический евангельский пример тех, кто видит соринку в глазу других, но не замечает бревна в собственном глазу. Каждый способен критиковать режимы дальних стран, это не требует особой смелости. Анализ и критика системы власти, в которой человек живет, требует гораздо большей готовности поставить под угрозу свое существование. В 1979 году Фуко, вечный провокатор, даже праздновал наступление исламской революции в Иране как знак восстания против гегемонии идеологии капитализма. Что подумал бы Фуко сегодня о жалких попытках инструментализировать и стерилизовать его со стороны той аморфной и вездесущей власти, которую он так презирал при жизни?
https://argumenti.ru/opinion/2024/11/925285
