ваши стихи (проза) о любви...and etc.

[Вова]

Лилай, #292 >>
хотелось бы верить в то, что эта история в действительности ен происходила с тобой.. на верится в это слабо.. то что идет от души в душу и попадает., хотелось бы чтоб ОН тоже это прочел .., . больше сказать-лишне.,СУПЕР.

[Вова]

А хотелось просто тепла, хотелось взаимной улыбки, потом хотелось привязанности, чтоб она проявилась в избытке. Хотелось сломать характер, тот что был люб сперва, когда расхотелось встречаться - понял , что тобою любовь разрушена.

[Kostyan]

МГТУ посвящается! .. Особенно корпусу "Л".

Здесь жизнь! И воздух здесь весенний,
И радуется даже взор.
О, девушки! Здесь вы веселье
И нескончаемый задор.

[Лилай]

Спасибо всем за отзавы. Вова эта история только отчасти биографична, и знаешь он этого не прочтет...

[Sw]

О чем тихо шепчутся дохлые дети - никто не узнает на всем белом свете....

Аве Мария... педофилия...

Влажные дети... - обрывки конвульсий
мокрые дети...
 
Аве Мария некрофилия....

[Вова]

Лилай, #300 >>
///ты не думаешь, что стоит попробовать ,,, шанс есть всегда ,. если Ты так ЭТО переживаешь,, то стоит и бороться.,,ПРОИГРЫВАЕТ НИ ТОТ КТО ТОНЕТ, А ТОТ КТО НЕ ВСПЛЫВАЕТ,,,,борись,,борись,,,если он этого све еще достоин..,

[Лилай]

Вова, страшнее всего это когда любимый человек тебе не верит и еще хуже когда обвиняет в том чего никогда и быть не могло... Этот рассказ я написала давно и он лежал в столе больше года, только теперь уведел своего читателя!
Для всех:
"С любимыми не расстовайтесь,
С любимыми не расстовайтесь
И каждый раз на век прошайтесь,
Когда прошаетесь на миг"

[Вова]

ЛИК ЛЮБВИ
  Вот именно в тот момент, когда захотелось влюбиться и всем своим существом обнять мир,  появилась ОНА. Не скажу, что она была настолько уж красива, но поразила меня более всего ее красота внутренняя. Сразил наповал ее проницательно нежный взгляд и улыбка богини, как мне тогда и последующие месяца казалось – она – та единственная, та что я ждал, та что на века. Она это знала и всячески пользовалась этим. Не знаю отчего, но со временем я все более стал чувствовать себя виноватым в чем то, это ужасно угнетало и чем больше проходило времени тем становилось хуже. Я пытался не придавать этому никакого значения, пытался сперва решить это в себе, затем пытался поговорить с ней об этом. Получился обратный эффект. Узнав о том, что я так переживаю ОНА, та прекрасная и единственная, как говориться осветилась неземным пламенем. С того момента мне стало казаться, что у нее полностью изменилось отношение ко мне. Нет, она все еще меня любила, но уже другой любовью, любовью госпожи к рабу. Она не слушала когда я говорил ей о чем-либо, ей не было интересно отчего я так устаю на работе, ее не интересовал более мой взгляд на те или иные события – отныне все она замкнула на себе. Я понял, что настает момент, когда она пытается окончательно подавить меня собой, но, Господи, зачем и почему, как такое стало возможным, откуда в такой милой и казалось безобидной девушке столь дикие и пугающие повадки??? Я не мог найти ответ. Я все перечитывал Наши с ней старые любовные записки: в них она говорила, что не может без меня и секунды, что когда я на работе она звонит и, услышав ответ, сразу бросает трубку аппарата, лишь бы просто услышать мой голос, она говорила, что любит меня очень нежно и ни за что, ни за что не хочет терять наших чувств. И что же сейчас - спрашиваю я самого себя, что?? Все на грани. Чувства, бесспорно, остались, и это скорее всего единственное, что осталось, потому как нежность ушла первой, вслед за ней взаимопонимание и теплый огонек в глазах. Наверное, в этой ситуации невиноват никто, скорее всего это и есть логический конец первого, романтического периода отношений. Теперь необходимо выбрать сломаться ли мне под ее натиском, либо продолжать отстаивать себя и все. И все? А как же Ромео и Джульетта – первая любовь, настоящая любовь.?  Ответ – просто сказки. С этой мыслью я прожил еще некоторое время, в отношениях с ней ничего не менялось в лучшую сторону, я знал, что продолжаю любить ее отчего становилось еще хуже. Вот разлюби я ее хоть на день, тут же нашел бы себе другую влюбился в нее и я спасен, но не прикажешь сердцу. Последняя фраза прожжжужжала в голове как точильный аппарат, отчего лицо мое изобразило уродливую гримасу: рот скривился, щеки приобрели с десяток мелких морщинок, глаза закатились куда-то влево, и где – то там слева я поймал на себе чей то взгляд, взгляд смущения и легкой улыбки. Я уже вышел из состояния сонной комы, когда разглядел в нескольких метрах от себя юную особу, которая кокетливо смеялась, стоя по соседству, как  я понял, с подругами. Я понял, что она явилась случайной свидетельницей моей внутренней войны, войны с самим с собой, с любовью, а вследствие этого и со всем миром. Я почувствовал смущение. Я почувствовал горечь. Я почувствовал насмешку над моими чувствами. Я почувствовал прелесть смеха от чистого сердца. Я почувствовал, как сперва в душе, а потом и на лице у меня самого образовалась улыбка. Она была направлена в адрес той юной особы, и она это знала. Мне даже кажется, понимаю я это только сейчас, что она наперед тогда знала ход событий. И как бы предугадала, какое поведение по отношению ко мне с ее стороны будет правильным. Меж тем я просто стоял и смотрел на нее, кажется, я уже давно проехал свою остановку, но мне казалось, что я проехал намного дальше, мне казалось, что я в жизни еду много мимо чего, пряча свою любовь. Глядя на прекрасные юные и слегка строгие черты лица своего ангела, я сам вознесся к небесам, парил там как птица незнающая смятения и боязни высоты, оборвался я в тот момент, когда ангел мой направился к выходу. Имя, мне обязательно нужно узнать ее имя, именно так я хочу назвать сою дочь, мне нужно только ее имя – звенело у меня в голове. Люди, о люди, толпа, что нет ей дела до меня, прошу пропустите, да я выхожу, раньше не мог , пропустите прошу, не закрывайте двери, передайте водителю, чтоб остановил троллейбус, Скажи мне свое имя – пытался я уже через стекло донести свою молитву ангелу, но она конечно же не разобрала моих слов. Она мирно стояла на остановке, не обращая внимания на зовущих ее подруг. Она смотрела мне в глаза, прямо в глаза как смотрят обычно очень близкому человеку, смотрела и как бы говорила, чтоб я не расстраивался, что мы еще обязательно увидимся. Я успел запомнить ее такой: смотрящей мне вслед, как моряк на судне я уходил в долгое плавание, она – верная ждущая жена, дарила мне свою душу и частичку своей мечты. Придя домой я уже не мог более врать самому себе. Я сразу позвонил своей подруге, договорился о скорой встречи и, оставаясь еще под впечатлением пережитого мною в троллейбусе, путая слова и перебирая перчатки в руках пытался объяснить своей любимой, что времена романтики и нежных чувств у нас с ней прошли, что мы более не радуем взгляд друг друга, что я не тот человек, что готов всю жизнь молча переживать все в себе, что мне вновь хочется любить и чувствовать любовь взаимную, хочется просыпаться утром и слышать искренне от чистого сердца: «Я люблю Тебя!». Хочется творить безрассудные любовные выходки, хочется похоронить рассудок и формализм в рутине, хочется… хочется… Не знаю сколько времени прошло, с того момента когда ОНА перестала меня перебивать, и просто решила выслушать, не знаю сколько прошло временя с того момента когда на глазах у нее появились слезы, не знаю сколько прошло времени пока я думал, что наши с ней чувства умерли, не знаю сколько пройдет времени наших совместных встреч, но знаю наверняка: в тот момент я понял, что с ее слезами выходит частичка ее души, чего я допустить никак не мог. Вот так мы и сидели некоторое время: она плакала, сперва навзрыд, потом слезы просто текли из ее глаз, а я сидел рядом  и своими губами ловил каждую ее слезинку, каждую, частичку ее души. Губами пытался согреть, как мне показалось, ее замерзающие щеки. Закончилось все банально. ОНА встала, извинилась, вытерла платком остатки косметики с лица, мы сказали что любим друг друга и разошлись. Я знал, что у нас с ней вновь все будет хорошо, вновь будет любовь и все к этому прилагающееся, но я не знал как долго любовь, что будет, будет оставаться таковой искренней и от чистого сердца. Я не знал, и уже стал путаться, хочется ли мне в действительности знать это. Я не знал увижу ли еще того ангела из троллейбуса, я не знал, много тогда я еще не знал, не знал так же и того, что через несколько лет ОНА станет моей женой, а еще через некоторое время я так и не смогу придумать имя для нашей дочери …

[Лилай]

Вова,странный рассказ.(или это быль???) Но меня он тронул...

[Вова]

Лилай, #310 >>
/? нет на самом деле этого не было,, .было просто желание писать и я это сделал и делаю.. рад, что словами дотянулся до твоей души, приятно, что рассказ тебя тронул..

[Лилай]

Вова, почему я не читала тебя на сайте proza.ru там тебе дадут совет напишут рецензию,похвалят или поругают,но все же это не форум и я думаю там тебе место...

[Pastor]

DELIRIUM, #233 >>
Ольга?
я - П.В.А.

[Вова]

Лилай, #309 >>
///благодарю за совет, . обязательно загляну туда...

[Вова]

Зачем тянуть???
Ничто не вечно. Любовь тоже проходит. На этой ее самой болезненной стадии я запомнил любовь больше всего. Был выпускной вечер. Все студенты нашего, как уже оказалось, бывшего университета собрались в одном месте, чтобы отпраздновать это знаменательное событие. Почему именно в этот вечер, не знаю, но сейчас все сложилось так, что любви между нами больше не стало. Больно, грустно, пусто, безысходно, безыдейно, безучастно, безвыходно. Самое печальное во всей ситуации, что я все еще продолжал любить ее, возможно еще больше, чем когда бы то ни было. Ведь так часто бывает: «Имея не ценим, потерявши плачем». Но я же ценил, то что имел, почему же все так, почему же все так . . . так плохо. Я сидел в отдалении от празднеств. За свободным столиком в углу помещения. Я один, вокруг темно. Редкие фрагменты популярных песен донесутся до меня, иной раз и кусочек света заглянет в мою обитель, но мне до этого дела совсем уже нет. Я остался наедине сам с собой наедине со своей любовью и жизнью. Привычным движением я достал сигарету и подкурил ее. Легкая затяжка и едкий голубоватый дым заструился у меня во рту, устремился вглубь навстречу своей цели, чтоб через мгновение оказаться на свободе и смешавшись с еще пока чистым воздухом раствориться в нем, стать его частью. В тот момент мне хотелось вот так же беззаботно и просто раствориться будто меня никогда не было, будто любви никогда не было, чтоб не было и боли что есть сейчас. Докурив почти до середины, я вытянул руку перед собой, и некоторое время наблюдал хаотично-вертикальный полет дыма. Тот дым, что струиться почудилось мне как белый неисписанный кем-то лист, он по своему девственен, он отличается от того дыма, что выпускаешь из себя, и , если на секунду представить, что легкие это любовь, то дым из сигареты, струившийся вверх, был смешон. Он никогда не любил и видимо уже не полюбит. Мой взгляд опустился чуть ниже, на марку сигареты…А ведь все сходиться. Ведь все действительно сходиться. Жизнь, как сигарета. Чья-то жизнь- дорогая сигара, чья-то просто сигарета с фильтром, а жизнь иного просто папироса. Кто-то докуривает жизнь до конца, пока не обожжет пальцы. Кто-то предпочтет, докурив до середины, затушить свою жизнь на этом месте. Иной возьмет и заново попытается раскурить остаток, но у него ничего не выйдет, либо вкус будет уже совсем не тем. Кто- то выбирает курить жизнь через мундштук, предпочитая оберегаться от реалий жизни, иной вообще курит не в затяг. Один курит маленькими затяжками, предпочитая насладиться каждым моментом, другой возьмет и выкурит все за три притопа. Кто- то предпочитает жизнь крепкую, строгую, кто- то умеренную, незатейливую, кто облегченную, пустую, иной добавляет в нее ментол для пущего вкуса, кто вообще не курит… А курю ли я? – Наверное, да раз в руках есть сигарета. А живу ли я?- вероятно да, раз чувствую такую боль. Думать о таких вещах было несвойственно мне. Я не знал ответов на те вопросы, что меня интересовали, да вряд ли вообще кто- либо знает на них ответы. Хотя я имел один. Один, но очень простой и логичный: вот если бы все вновь преобразилось и моя любовь вернулась ко мне, я конечно же простил бы ее, но … но … но… Мое сознание вновь погрузилось в раздумья, в руках была уже четвертая подряд сигарета, но привычное всем курильщикам чувство насыщения меня не посещало. Было впечатление, что кроме боли не осталось боле ничего. Мои мысли вновь унеслись. Вот я один сижу за столом, моя боль сидит напротив. Я угостил ее сигаретой, и первым завел разговор. «Почему ты меня не покидаешь, зачем все это, какой в этом во всем смысл, зачем страдать, если от этого ничего не измениться?». В ответ ровный и тонный голос произнес: «Вспомни свои горячие минуты с взаимной любовью, вспомни, как хорошо и мило тебе было с ней, вспомни, как наслаждался ты теми моментами, вспомни, а теперь горюй и мучайся. Нет другого ответа, вообще нет ответов. Теперь лишь вопросы, но чем больше ты их задашь, тем хуже и мучительнее будет. Во мне нет никакого смысла. Я – следствие твоей стремительной и первой любви, я следствие твоего настоящего чувства. Так порадуйся хоть за это. Скажи спасибо, что ты любил по настоящему, что ты можешь любить. Скажи, и с честью перенеси те страдания, что выпали тебе ». За плечо меня кто- то потеребил. Я поднял голову и увидел по- учительски строгий взгляд моего приятеля. Хватит курить произнес он, и вырвал у меня из руки по счету уже . . впрочем со счета я сбился уже давно . . сигарету. «Что с тобой?»,- не отставал приятель. А ведь действительно, что со мной? Вопрос был риторическим, поэтому я склонил голову на руки и прикрыл газа. «Напился»,-довольно произнес друг,-«Ладно мешать не буду, но я за тобой присматриваю». Глаза мои были закрыты. Кусочки сета, что ранее приводили меня в сознание, власть свою потеряли. Мне захотелось заснуть, хотя нет лучше проснуться, а все это все и выпускной пусть останется сном, пусть раствориться в лучах утреннего солнца все это, и она по привычке вновь скажет: «Доброе утро любимый. Я так рада, что мы есть друг у друга. Я так рада, что полюбила именно тебя!». В этот момент я с силой открыл глаза. Они чуть не треснули от моего внезапного решения. Я выпучил их как филин и с той же силой стал вращать глазами из стороны в стороны. От наплыва чувств я чуть не заплакал и теперь пытался спасти положение, не хотел показывать свою слабость перед бывшими однокурсниками. Вообще никого не хотел заражать своей болью. Друг увидел мои странные движения глазами, долго не мог поймать мой взгляд, но я сделал ему жест, что все нормально и он успокоился. Я отвернулся со стулом к стене, лбом в нее уперся и оставался в таком положении некоторое время. Чья- то рука прошлась мне по волосам и скользнула на плечо. Дрожь передернула мои плечи. Я даже побоялся подумать, что это может быть она. Думать я боялся, но вслух произнес: «Оставьте меня одного, скоро подойду ». Сказал я это, как показалось мне, твердо, но губы, руки и сердце сотрясались еще не на шутку. Кроме: «Люблю» и «Конечно же подожду» я больше ничего не расслышал, больше ничего мне и не надо было слышать. В ушах был дикий гул. Та боль, то ее величие и бесконечность зеркальным образом перешла в чувство более прекрасное и великое в любовь, в любовь, в любовь. В голове не осталось более ни одной аналогии, ни одного сравнения, был вопрос-  «Надолго ли все это?», но к нему в тот момент я конечно же не прислушался. А сделав это, возможно избежал бы в будущем потрясений еще ужаснее, боли еще невыносимее, но и не испытал бы так долго любви такой первой, любви такой неземной.

[Delirium]

Pastor, #310 >> Ольга. А ты...

[Вова]

ВЗАПЕРТИ
Ослепленный светом Солнца, лучи которого с трудом пробивались сквозь затянутое плотным слоем туч небо, он наконец-то вышел на улицу. На лице у него застыли янтарно-блестящими бусами ни-то слезы, ни-то роса …
Линия его жизни свое начало берет с той точки, когда он впервые оказался в этом доме. Он не был первым и, наверное, был не последним. Все начиналось банально, так, скажем, начинаются типичные летние дни вне города. Он был рад уже тому, что более не придется наполнять легкие смоком до тошноты надоевшего города. Не придется более выносить рутиной работы и изнемогающего внутренности общения с теми, кто остался по ту сторону, за чертой отдыха и работы. Как ему показалось сперва, в дом он попал совершенно случайно. Дело в том, что свой отдых он планировал редко. Поэтому, оказавшись в чужих краях, ему в хаотичном порядке пришлось блуждать по простеньким до слез улочкам в поисках прибежища на ночь. Каждый, любой и всякий знал, что эту ночь он проведет в доме. На крыльце он оказался ближе к позднему вечеру, уже в тот момент, когда ни откройся перед ним дверь, пришлось бы ему ночевать под раскидистыми кронами деревьев, звездами и луной, что впрочем, было бы намного лучше, хотя каждый выбирает «Свой путь», свою дорогу, следует принципам своей жизни. Герой той ситуации, что я описываю, по своей сути и складу был тем принцем на белом коне, которого нередко пытаются разглядеть девчонки юного возраста, выглядывая в дождливую погоду из запотевшего оконного стекла. По характеру он был спокоен, общителен. Внешность имел не броскую и не отталкивающую. Знакомых имел много, друзья были ему верны. Однако в эту ночь он был совсем один, хотя как на это посмотреть.
Огонь в печке был зажжен, на плите закипала грибная похлебка, на стуле лежала небрежно, и как ему показалось без особой любви, брошенная рубаха. Окна были расшторены, свечи не горели, рама окна в прихожей приоткрыта – все давало понять, что хозяин в доме имеется, однако куда-то он минут 30 (судя по закипающему вареву), а может быть с самого утра (судя по незажженным свечам и расшторенным окнам) удалился. Неопределенность толкнула войти без приглашения в дом. Какой-то отрезок времени (не могу сказать, что он чувствовал себя гостем), он растеряно простоял в прихожей, переминая вес собственного тела с ноги на ногу, все еще надеясь, что подошедший (вышедший из какой-нибудь комнаты) хозяин будет гостеприимен. Ожидание результата не дало, время пролетело впустую. Неожиданно почувствовалась усталость и голод (свежий воздух уже давал о себе знать). Он подумал, что открытая в доме дверь уже признак того, что хозяин дома не будет против визита запоздалого путника. Поэтому, он прошел на кухню, снял с плиты уже кипевшую похлебку, слегка обжегся летящими из котла, безобразно горячими каплями. И тут места ожогов стали жечь ему душу. Он не совсем пока еще понимал, что с ним происходит. Сперва присел, и даже отведал пару ложек еды, однако вкуса так и не почувствовал, так как мысли его уже погрузились в воспоминания. Повеяло детством. Те озорные годы , казалось, были забыты давным-давно. Он вновь увидел один из сладко-конфетных городских летних дней. Тот день, когда его милая, красивая и лучшая на земле мама собиралась на пару дней уехать из города куда-то к родственникам, а его, такого взрослого оставить с бабушкой. В тот день, как ему вспоминалось, у мамы все валилось из рук, она долго собиралась, нервно расчесывала волосы, а когда снимала с плиты кипящее в ковше куриное яйцо телесного цвета пару капелек раскаленной жидкости, прямо как сейчас, вылетели и с силой врезались в молодую его кожу. В тот день он старался не плакать от боли, однако (как он понял только сейчас) плакать нужно было именно тогда, чтоб каким-то образом задержать маму, ведь далее плакать было уже бесполезно. Он вспомнил, как горячо любила его мама, как баловала его, как заставляла чистить зубы и нежно, чисто по-матерински с особым и незабываемым блеском в глазах целовала его глазки на ночь. О том, как через пару часов, а может даже и меньше, после того, как мама, захлопнув за собой дверь (захлопнув тем самым последнюю страницу моего детства), раздался телефонный звонок. Ответила бабушка. Она побледнела. Она молчала. Из выроненной ее изъеденной сухожилиями ладони телефонной трубки он услышал голос о том, что мама не виновата, о том, что не виноват никто, о том, что иногда такое встречается и случается на дорогах, о том, что это несчастный случай, о том, что мне и бабушке этот телефонный голос приносит соболезнования. Он вспомнил, как давно не был на могиле у матери. Он с трудом попытался вспомнить, где ее могильный холмик. Он вспомнил … но как и в тот день постарался не плакать.
В глазах вновь нарисовались черты дома, похлебка уже остыла, огонь в камине казалось, никогда не горел. В доме стало прохладно. Он решил сходить во двор, так как был уверен, что именно там, где-нибудь в сарае хранятся необходимые ему сейчас дрова. Столь неожиданные воспоминания все еще преследовали его. Он не старался от них отделаться. Он старался понять, как мог все это вот так вот просто забыть. Выйти из дома не удалось, так как захлопнувшаяся от ветра, а может быть иным способом дверь, была заперта на защелку, столь старую, что стало понятно – без механического вмешательства подручных средств не обойтись. Справа от двери в сумерках лунного света, пробивающегося сквозь окно, он разглядел плотиной шкаф с множеством аккуратно сложенных инструментов, множеством неизвестных и непонятных ему деталей, пахнущих машинным маслом и стружкой. Именно такой запах … Сознание вновь куда-то провалилось. Он очутился в том дне, когда после похорон матери пришел к отцу на работу. Он рассказывал папе про то, как дорога ему дорога мама, про то, что он еще так мал, про то, что он потерян, одинок и в замешательстве. Отец молчал. После, доделав часть работы, сказал: «Я тоже тебя люблю, люблю, люблю, сильно люблю!». В тот день герой понимал не все и юными глазами смотрел на отца, как бы требуя продолжения предложения. Отец, смахнув опилки с рубахи и комбинезона, вышел на улицу. В мастерской остался лишь мальчик, станки и этот запах, что никогда не покидал отца: запах машинного масла и стружек. Затем он вспомнил, как ему с отцом тяжело жилось. Как бережно отец к нему относился, как по-мужски бранил его и заставлял учить уроки, не отпуская на улицу, на прогулку. Но слово «люблю» отец ему больше не говорил ни разу. Вспомнил он так же , что отец его, оставшись в городе один, когда герой переехал в другой, переселился в дом престарелых. О том, как после папа ни раз звонил, просил навестить его, показать ему внуков, о том, как в письмах просил купить ему новое инвалидное кресло, но тогда, как ему казалось, времени ни на что не было. Была лишь одна работа и лишь изредка собственная семья. В настоящий момент в пустом доме ему стало ни столько горько, но и стыдно. Он закрыл лицо ладонями рук, чтоб спрятать свою правду от окружающего мира. И вспомнил, прочувствовал как его, горячо любимая когда-то жена на первом свидании вот точно так же закрывала ему глаза своими ладошками, нежно гладила плечи, ничего не требовала, лишь дарила тепло. Через 2,5 года она подарила ему сынишку. Он вспомнил, как любил и ее и сына. Как клялся, клялся, как она верила, как она потом рыдала и рвать на голове волосы хотела, когда он 4 дня не ночевал дома, а, вернувшись, сказал, что у него любовница и ей придется с этим смириться. Что в тот день на него нашло – непонятно. Возможно, все еще действовал алкоголь, возможно, деградировало чувство долга и морали. Вспомнил, как плакал 3-х месячный сынишка, не понимая, что происходит, лишь слыша своими ушками – раковинками крик единственно близких ему во всей вселенной людей. Да что же это такое, почему я лишь сейчас трезво оцениваю свою жизнь (возможно даже вслух) крикнул он. Он не хотел больше ничего вспоминать. Он хотел лишь спокойно провести ночь, но вдруг (для него абсолютно неожиданно) на него накинулись воспоминания. В этот момент герой абсолютно перестал сдерживать себя. Он кидался из комнаты в комнату, перекладывал с места на место какие-то вещи, что-то вслух сам себе, а может быть еще кому-то объяснял. Неизвестно сколько прошло времени, однако в себя он пришел в тот момент, когда очутился в большой комнате сидя в роскошном кресле с махровым одеялом на коленях. В тот момент ему было так тепло и удобно, что невольно он задумался. В голове он стал сравнивать вернувшиеся из прошлого воспоминания и момент настоящий. Он прикинул для себя, что свое далекое будущее он хотел бы видеть именно таким. Таким теплым, безмятежным и постоянным. Он чувствовал себя как никогда хорошо, даже великолепно. Он даже представил себе этот загадочный дом полным гостей. Кто-то готовил на кухне еду. Кто-то убирался в прихожей. Внуки, либо чьи-то дети бегали по дому. Какая-то женщина пыталась их хоть на секунду угомонить. Рядом с ним находилось очень дружелюбное, приветливое и теплое создание, которое своим существованием рядом с героем как бы подтверждало всю безоблачность будущего. Но так же внезапно как все это появилось, все исчезло в никуда. Он вновь оказался один в пустом доме. Он хотел что-то кому-то объяснить. Перед кем-то ему сильно сильно до слез захотелось извиниться, но рядом ни кого не было. Он остался один на один со своими воспоминаниями и чувствами. Ему было горестно, но он не хотел думать об этом, как уже было сказано выше: «Будь его воля, он в этот момент он бы вообще отказался от мыслей». Но как получилось, в момент настоящий воля была не его и мысли горой продолжали наваливаться на его,  уже ставшее больным, сознание. Произошла переоценка всех ценностей, что он имел, он и плакал, и рыдал, и пытался найти спиртного, потом вновь плакал. Ни раз пытался найти выход из дома. После понял, что выход нужно искать не из строения , в котором он волей судьбы оказался, а из самого себя, так как он сам себя многие годы держал взаперти  и лишь теперь кто-то, а может что-то помогло сознанию вырваться наружу и оно взяло верх. Он клялся, вставал на колени, даже крестился в темноте, говоря, что все понял, что сам все изменит. Да, пока еще не знал как, но уже точно для себя решил, что так оно все и будет. Он не переставал жмуриться и тереть глаза руками. Когда он увидел распахнутую настежь кем-то ему поверившим дверь … ослепленный светом Солнца, лучи которого с трудом пробивались сквозь затянутое плотным слоем туч небо, он наконец-то вышел на улицу. На лице у него застыли янтарно-блестящими бусами ни-то слезы, ни-то роса …

[NEVERMIND]

Вова, ты, конечно, не ФМД, но   тебе за смелость выложить здесь свою душу. Работай над предложениями, они у тебя иногда уводят не туда, куда нужно. И как-то все без абзацев. Трудно читать. Дерзай!

[White_Rabbit]

Пришел, таинственный и странный,
Не помню, в яви или сне,
Мой нелюбимый, нежеланный
На огонек зашел ко мне.

И голос был как прежде нежен,
И так же искренни глаза.
Вдруг нервно раскрошился стержень
У моего карандаша.

И все вокруг пылало жаром,
Был слишком горек крепкий чай,
А сердце бешено стучало:
«Не отвечай, не отвечай».

********

Мертворожденные стихи
Ложатся между клеток кладбища,
А может это лист тетрадочный
Под белым камушком руки.

Проглотит ночь мой мутный бред,
И лютой жаждою томимая,
Во сне прошаркаю к графину я,
Чтоб след соленый с губ стереть.

*********

К чему бродяга ветер
Зовет меня с собой,
И месяц ярко светит,
Когда ты только мой,
И ничего не надо,
А на душе покой,
К чему же ты, бродяга,
Так манишь за собой?
В заснеженную пустошь,
За синие моря…
И почему так грустно
Отказываюсь я…

[Ы]

О!

[White_Rabbit]

День прошел, как и сто других
В календарных листах измятых,
Новостей не принес плохих,
Не распял и не был распятым,
Не заставил он выбирать
Между правдою и мечтою,
Только веры чуть–чуть украл
И надежду унес с собою.

*********

Чашка разбилась, осколки лежат на полу.
Дети играли в какую–то злую игру
И ненароком смахнули ее со стола.
Синие слезы – осколки немого стекла.

– Чашку разбили? На счастье – смеются друзья
Синие слезы, собрать их и склеить нельзя.
Словно в отместку за то, что другого люблю,
Дети разбили любимую чашку мою.

************