Стихи о Мурманске

[Олег Кириллицын]

На календаре зима, полярная ночь пришла, темно, как положено, снег падает, Гольфстрим кипит... Тепло, согласен, раньше было иначе: лето было, как лето, рябины цвели, как снег... Так ведь и мы с годами лучше не становимся), давайте простим Мурманску тепловую хандру, пусть все думают, что он - заснеженный заполярный красавец в ледоколах по всему периметру)), а вдруг коллективное сознание вернёт и холода, и рябиновый цвет, и обилие рыбы в магазины...

[Олег Кириллицын]

В темноте облака, до весны ещё вечность, ледоколы уходят менять полюса, жёлтый Солнечный Скат из галактики Млечной, словно кот на свободе, свой хвост искусал. То ли это тоска по Хибинским отрогам, то ли тёплое море кипит по бокам - жёлтый Солнечный Скат отражается смогом, снова Богу проспорив права на декабрь. В темноте облака, мутным маревом цинка окисляется небо, ссыпаясь в закат, а в цветочных ларьках расцвели гиацинты и нахально синеют. Но издалека на пути к Рождеству погоняя оленей, как Святой Николай, спрятав чудо в рукав, в ночь, притихшую в улицах, прячется тенью исполненья желаний заблудший декабрь.

[Олег Кириллицын]

Юг и Север матушки России -
Чёрное и Белое моря...
Здесь царевен в жертву приносили
за тепло богов благодаря.
Южный берег Баренцева моря
тот же Крым, немного холодней.
Кто-то верит, кто-то с этим спорит...
Пляж открыт на нём всего пять дней,
а зимою он не замерзает,
и залив горами окружён,
он спокоен и всё время занят:
корабли взъерошили ежом
такелажи, краны и поклажи;
от работы отсырел причал. 
И не скажешь, что всегда на страже,
словно бог, не спящий по ночам,
там, в Тавриде, тихий Севастополь,
здесь - наш Мурманск. С южных берегов
солнце видят лодок перископы,
и зимуют посреди снегов
рядом с закипающим Гольфстримом
ледоколы, нерпы, сны, туман,
жёны, экипажи, пилигримы,
Кола, дети, лестницы, дома...
Южный берег Крыма отдыхает,
южный берег Кольского в трудах -
вот и всё: зима, конец стиха и
в атмосфере снег - и тот вода.
Юг и Север для друзей открыты,
Запад из Восток от бед храня,
тонет в гневе недругов корыто
у истоков Вечного огня.

[Олег Кириллицын]

Я пишу о весне, на окне моём снег, в цепких лапах зимы бьётся Мурманск усталый, сам, как будто во сне, и просвета в нём нет — только рифма и смысл...
Зацветёт красноталом молодая заря, но в конце декабря счастье белых ночей не приемлю на веру: третий месяц подряд день саднит в фонарях, и от тусклых лучей город кажется серым.
Я пишу о весне, но приходит ко мне в белой снежной пыли постаревшая вьюга. Я бы чокнулся с ней, да рябиной краснеть, чтобы зиму залить, значит, бегать по кругу от зимы до зимы посреди кутерьмы новогодних огней, без надежды на лето, так как делали мы, от тюрьмы до сумы в суете летних дней забывая об этом.
Я пишу о весне, и в седой тишине мне не видно земли. Откатив от заката, в небо входит рассвет, и заводится цвет с юга в Кольский залив диким Солнечным Скатом.

[Олег Кириллицын]

Сто лет стоит хранителем огня наскальный сторож – пасынок Гольфстрима.
И Северу весь век не изменял без лишних споров город, съевший зиму.
Она забилась в панике опять, срываясь криком в холод полуночный.
Зимой часы и чайники кипят… А ночь и в полдень уходить не хочет,
а ночь ступила за Полярный круг, а снег – не мел – чернеет, отступая,
и, стиснув город, словно ложный круп, в нём онемела тьма, как боль тупая.
Бессонным синим небом ноября зевает хмурый Мурманск, собирая
кусочки солнца в новых фонарях - к ним жмутся сопки вдоль сырых окраин.
Пропал из виду блудный жёлтый скат:
в Бразилии любуясь карнавалом,
он будет женщин Юга там ласкать, оставив здешних северному шквалу.
Забывший солнце город на скале, порвав тельняшку, любит непогоду
полярной ночью, сто тревожных лет храня маяк в холодных чёрных водах.

Мой милый Мурманск, где-то там, в веках, ты был под шведом — викингом рогатым,
но за корму ушедший жёлтый скат светил победам русского солдата,
и, за собой оставив сотню лет, ты держишь нос наперекор Борею,
твой правый борт хранит кровавый след, а левый носит ордена на рее.
Мой снежный Мурманск, с нежностью ветров моих негромких слов ровнять не нужно,
и потому московских жирных строк не хватит на троих ворон досужих,
здесь окопавшихся давным-давно... Гонясь за честью, явно не вороньей,
ты славу павшим спел без слов и нот и стал по праву песней, и не тронет
твоих седин глухая тьма времён, пока звенит, как рында, в поднебесье
морских традиций флаг, и шёлк знамён — лихой поры оборванная песня.
Мой славный Мурманск — северный маяк, и потому он лишь окреп в боях.

[Олег Кириллицын]

Я слышал, автор большинства опубликованных здесь стихов хочет продать права на публикацию их в книге, включая права на семь детских сказок о Мурманске. Могу посодействовать заинтересованным лицам в знакомстве совершенно безвозмездно . Пишите, ежели чего.

[Олег Кириллицын]

Зима, февраль, на лужи снег нападал, простужен город, вымок и устал, придёт пора парадам и наградам, и разговорам о святых местах...

Когда река командовала морем, когда века отматывала вдаль, вдоль перекатов с берегами споря, под облака летящая вода, здесь жили боги: Вили, Ве и Один, под ними люди, а под ними - мох, тогда пороги тысячи мелодий назло простуде пели. Всякий мог достать до неба, долететь до ветра, дожить до счастья, до зари любить... Такая небыль. Мох зелёным фетром весь берег застит на краю судьбы.

Оленье чудо, край земли и моря, на серых скалах отсыревший лес, какой простудой извести под корень твою усталость - зимнюю болезнь? Какою песней разбудить капели? Какою руной очертить дома от буревестников и коростелей, на их пиру сходящие с ума? Какие тролли душат сказку в скалах? Какое зло таится в них, пока твоих героев здесь не отыскала среди голов Всевышнего рука?

Мой древний Мурман, ты себе лишь верен, пройдёт простуда, а весна придёт, и я пойму, рванув к забытой вере, всю высоту твоих седых широт, и улечу...

[Смайлик]

Зима, февраль, на лужи снег нападал, простужен город, вымок и устал, придёт пора парадам и наградам, и разговорам о святых местах...

Зима будет и в апреле, и в мае.

[Олег Кириллицын]

 , кто-то говорил, что зимы не стало на Мурманщине . А я же говорил, что ось Земли сдвинулась, просто всё не ко времени. В нашем с Вами возрасте уже всё не ко времени, коллега.

[Chrome]

Нет городов, похожих на него.
Свои в нем и приметы, и привычки.
Морское утверждая ремесло,
Он и не думал о своем обличье.

Не торопясь, он начал обживать
Прибрежие у Кольского залива,
Стремясь под солнцем место отстоять
По праву равных и среди счастливых.

Сейчас его два сильные крыла
От Колы простираются до Росты.
Приверженец морского ремесла, —
Дома и те, как тельники, — в полоску.

И как бы много ни было забот,
Мой город неизменен в постоянстве —
Суровости арктических широт
И голубым дорогам океанским!